На последнем заседании Совбеза Владимир Путин сделал примечательное заявление: «Перед Россией чуть ли не ультиматумы выставляют: или позвольте нам часть населения (в Донбассе. — Авт.) уничтожить, или мы будем вводить санкции». Примирительный тон Москвы, кажется, заканчивается, терпение России иссякает.

Это косвенно подтверждает и последовавшее в это же время высказывание главы Минэкономразвития РФ Алексея Улюкаева, более конкретное: Россия может отказаться от рассмотрения с ЕС условий евроассоциации Украины, а просто введёт защитные экономические механизмы. Это уже адресное предупреждение канцлеру Ангеле Меркель, которая ранее сказала, что перед ассоциацией Украины необходимо провести консультации по этому поводу с Россией.

После президентских выборов на Украине 25 мая Москва сдала назад от первоначальных жестких позиций по отношению Юго-востока Украины, отвела войска от границы, и до сих пор медлит и медлит с ответными действиями на карательное АТО Киева. Словно ждёт кого-то. Да, ждёт до сих пор Европу, а, точнее, Германию, чтобы вместе начать тушить пожар на Украине. Некоторые политические события можно было трактовать именно в таком ключе.

За это время последовала инициатива Германии по прекращению огня на Украине, была создана Контактная группа по урегулированию вооружённого противостояния в Донбассе, но все эти меры провалились, были торпедированы Киевом и Вашингтоном. Киевская хунта активизировала карательную операцию в Донбассе-Новороссии. 

Всё это время медлила и Европа, всё откладывала и откладывала сколько-нибудь действенные санкции к России, несмотря на давление Вашингтона, пока Россия медлила с действенной поддержкой Новоросских республик. В результате Вашингтону пришлось вводить санкции против российских компаний в одиночку. 

Провокация с гибелью малайзийского Боинга, лживая и лицемерная реакция Вашингтона на неё, видимо, положит конец этой затянувшейся паузе. Москва настаивает на объективном расследовании авиакатастрофы, то есть ожидает от Европы, и лично канцлера Германии Меркель, ответственного подхода к европейским делам. Проявит ли Европа «объективность», или «ляжет» под Вашингтон? 

Расследование катастрофы малайзийского Боинга — это весомый предлог для Германии проявить принципиальность, начать проводить собственную политику, хотя бы в Европе, то есть занять свою позицию по Украине. Воспользуется ли она этой возможностью? Мы узнаем это в самое ближайшее время. 

Так или иначе, Германии и Европе придётся определиться со своей позицией после того, когда и каким образом будет сделан вывод, кто же всё-таки сбил малайзийский Боинг. Европе придется сказать: да-да, или нет-нет. 

После этого у России будут развязаны руки по действиям на Украине. Станет ясно, будем ли мы тушить бандеровский неонацистский пожар вместе с Европой, или каждый будет действовать сам по себе, спасаться в меру своих сил и разумения. 

Если Берлин откажет Москве в содействии… Тогда у Москвы не останется других вариантов, кроме оказания более действенной помощи всем своим союзникам. Следует ожидать, что Россия начнёт жать на педаль газа на Юго-Востоке Украины, медленно, как и положено жать на эту педаль. Увеличивать и увеличивать помощь Новороссийским республикам вплоть до их признания. Возможность ужесточения политики Москвы прогнозируют и ряд западных СМИ и аналитиков. 

На демагогические обвинения Вашингтона в «дестабилизации Украины» у Москвы есть очень сильный ответ, который она не использует, пока длится эта совместная «европейская» пауза. Москва может обвинить Вашингтон в дестабилизации границы России путём государственных переворотов, дестабилизации прилегающих стран, приведения в них к власти экстремистских, профашистских режимов, как это произошло на Украине, когда «нормальная», в общем, страна была превращена путём госпереворота в бандеровскую диктатуру. 

Эта мысль содержится в выступлении Владимира Путина в Совбезе РФ, когда он сказал, что оранжевые революции — это государственные перевороты. После такого обмена любезностями сближение Вашингтона и Москвы в ближайшей перспективе невозможно, во всяком случае, до окончания срока президентства Барака Хусейновича Обамы.