Общие вызовы и угрозы важнее кризиса на Украине
Сергей Ознобищев

У великого сказочника Андерсена есть мудрая фраза: «позолота вся сотрется – свиная кожа остается». Так вот, если стереть «позолоту» и отодвинуть завесу из норм, принципов, деклараций – с западной стороны, а с нашей стороны – из ностальгических мотивов о том, что русские и украинцы – фактически один народ, а Киев – мать городов русских и предтеча всей российской государственности, то останется «голая геополитическая реальность». И состоит эта реальность в том, что, как любят говорить некоторые наши политологи, «кое-кто на Западе» очень хотел бы оторвать Украину от России, не только обособив ее от славянского мира, но и крепко привязав к миру западному.

Такое видение и все, что из него следует, основано на настроениях значительной части российской и западной элит, которые, несмотря на насчитывающие столетия попытки сближения, по-прежнему рассматривают Россию и Европу как два разделенных пространства.

Здесь даже речь должна идти не о тонкой на первых порах ниточке «ассоциации» с ЕС, а о не раз декларированных планах принятия Украины и Грузии в НАТО. А это уже, когда дошло до дела, оказалось для России абсолютно неприемлемым. Причем на уровне чувств, которыми в отличие от холодных геополитических расчетов пренебречь гораздо сложнее. Мы просто вообразить не могли, что «натовские корабли окажутся в городе русской военно-морской славы – в Севастополе».
Но именно такая перспектива, когда она вышла на грань реальности, заставила Россию приложить в конце прошлого года максимум усилий, чтобы Украина даже не ступала на тропку, ведущую в Брюссель, а свернула на проектируемую дорогу Евразийского экономического союза.

Заложенный Януковичем крутой галс отворота от брюссельской пристани для украинского политического курса оказался чересчур резким – корабль украинской государственности затрещал по швам, а потом начал распадаться. Первые признаки перехода политической постановки в драму обнаружились, когда «выбор сердцем» сделала часть украинского народа, выступив не только против коррумпированного режима Януковича, но и за Большую Европу, как за некую абстрактную отдаленную мечту, которая была более желанна, чем беспросветное полунищенское существование на фоне бесстыдно богатеющей элиты.

Говорить, что майдан организовали некие западные фонды, – значит закрывать глаза на действительность, отказывать украинскому народу в праве на собственный выбор. К сожалению, такого рода упрощенческий взгляд на исторические процессы стал модным «трендом» для части российских политологов, стремящихся, как когда-то в советские времена, отлакировать картину мира, подогнать ее под собственные (и тогдашнего недалекого советского партийного начальства) примитивные воззрения. Бесславный конец подобного подхода хорошо известен.

Сейчас ситуация на Украине перешла в еще более драматическую фазу. Петр Порошенко оказался жестким политиком, готовым решительно отстаивать заявленные цели сохранения унитарной Украины. Ясно, что даже политически еще не окрепший президент не согласится добровольно отдать часть территории собственной страны. Несомненно также, что применяемые киевским режимом методы – обстрелы и бомбардировки городов и сел, где проживают мирные жители, заслуживают самого резкого осуждения. При этом ополченцы, или «сепаратисты», как их называют за пределами России, также настроены весьма решительно, но степень поддержки их сегодня мирным населением до конца не ясна. В результате выход из украинского кризиса (УК) представляется пока задачей со многими неизвестными.

Однако что касается компромисса на уровне чувств, то, похоже, он уже состоялся – Киев смирился с мыслью, что мятежным регионам придется предоставить большую свободу (осталось только согласовать степень такой свободы). А наиболее дальновидные представители «народно избранных» многочисленных структур ДНР начинают понимать, что вероятность «полного развода» с Украиной и превращения ДНР в суверенное, но мало кем признанное государство уменьшается с каждым днем. Более того, хотя компромисс по «восточным областям» просматривается как реальная альтернатива, но абсолютно неочевидно – будут ли у этого компромисса договаривающиеся стороны.

В России все меньше слышны призывы, даже со стороны самых «отвязанных» политиков и политологов, к силовому вмешательству России. В целях снижения накала страстей вокруг кризиса президент РФ принял обоснованное решение обратиться в Совет Федерации с просьбой об отмене разрешения на ввод войск на Украину. Одновременно значительно усилились призывы и сигналы со стороны Москвы в адрес международных структур с настоятельной рекомендацией активно вмешаться и деэскалировать конфликт.

С точки зрения геополитических последствий, следующих для наших двусторонних отношений, нужно признать, что, к сожалению, Россия перестает восприниматься на Украине как исторически братский народ и дружественная страна. Тема Крыма будет постоянно подниматься в украинском политическом пространстве и включаться в программы подавляющего большинства украинских политиков, президентов, политических партий. Москве же со своей стороны в целях скорейшего урегулирования ситуации надо было бы уточнить и конкретизировать свое видение будущих отношений с Украиной, куда входили бы и такие важные компоненты, как ее желательный безблоковый и безъядерный статус. Продвижение интересов Москвы в отношении Украины остается задачей, требующей своего решения, причем желательно уже в максимально бесконфликтном ключе.

«Околоевропейские» последствия

Сегодня будущее европейской безопасности зависит от эффективности и уровня разрешения украинского кризиса. Если это решение будет реализовано на уровне первых лиц государств, то тогда можно будет выйти на реальное укрепление основ европейской безопасности, которые, очевидно, стали размываться.
К числу наиболее мощных факторов, нанесших удар по этим основам, большинство российских политиков и экспертов относят процесс расширения НАТО, а также бомбардировки Югославии в 1999 году и получение независимости Косово, что серьезно подорвало основы международного права. Фактически среди этих и некоторых других факторов следует искать стимул для действий России сначала в Крыму, а затем и в активной поддержке «сторонников независимости» на востоке Украины.

На протяжении двух десятилетий (!) возражения и озабоченности России относительно процесса расширения альянса ни в грош не ставились, а в ответ на наши замечания нам заводили одну и ту же заезженную пластинку: «Расширение НАТО – это расширение демократии и оно ничуть не угрожает безопасности России». Еще на конференции по безопасности в Мюнхене в 2007 году президент Владимир Путин весьма критически, но вполне в режиме партнерского диалога перечислял «непартнерские элементы» в отношениях России и Запада. Им были упомянуты и пренебрежение основополагающими принципами международного права, и процесс натовского расширения, не имеющий никакого отношения к… обеспечению безопасности в Европе, и планы по развертыванию элементов системы ПРО в Европе, которые могут означать очередной виток неизбежной в этом случае гонки вооружений, и некоторые другие важные для России, а значит, и для международной безопасности моменты. Практически значимой реакции на это выступление не последовало никакой.

Более того, абсолютно эгоистичная и близорукая политика расширения альянса захватывала новые страны – бывшие республики СССР. Сначала – страны Балтии, на что Россия отреагировала достаточно спокойно. Но затем на саммитах НАТО и вне их рамок в качестве следующих кандидатов стали называться Грузия и Украина. Думаю, что в этом контексте трудно считать совпадением два глубочайших кризиса (с мощным силовым элементом), случившихся в отношениях России с этими странами и с Западом: с Грузией – в 2008 году и с Украиной – в настоящее время.

Широко прорекламированное сотрудничество России и НАТО с непомерно раздутыми по содержанию направлениями взаимодействия (в значительной степени сконструированными для бюрократического наполнения двустороннего диалога) оказалось фантиком. О его реальных результатах практически ничего не ведала большая часть российского политико-экспертного сообщества. Надо честно признать, что это не раз менявшееся по своей форме сотрудничество, которое, как записано в совместных документах, было призвано развивать на основе общих интересов, взаимности и транспарентности прочное, стабильное и долговременное партнерство, не смогло ни на градус снизить уровень недоверия российской элиты и общественности к Североатлантическому альянсу.

Разразившийся украинский кризис вдохнул живительную силу в старые мехи НАТО, которое после окончания холодной войны и противостояния с СССР всячески стремилось найти свое новое, в том числе и весьма несвойственное для военно-политического блока предназначение. И вот теперь – после начала УК НАТО на долгие годы получает возможность заметно приблизиться к своей старой «доброй» миссии – военных приготовлений исходя из взгляда на наследника СССР – Россию как на потенциального противника. Наконец НАТО получило достаточно аргументов для того, чтобы вновь заявить о своей незаменимой роли в обеспечении европейской безопасности, причем не где-то там за пределами, а внутри самой Европы.

Не может быть сомнений, что этот шанс в штаб-квартире НАТО постараются использовать сполна. Уже не вызывает сомнения, что будет принята новая Стратегическая концепция альянса, где не найдется места конструктивным формулировкам из предшествовавших документов, которые полагали, что в наибольшей степени интересам альянса отвечает сильное и конструктивное партнерство с Россией, основанное на взаимном доверии, транспарентности и предсказуемости.

Все же необходимо заметить, что хотя в Москве присутствует уверенность, что на протяжении долгого времени Запад продолжал проводить по отношению к России тривиальную политику сдерживания, руководство НАТО даже в новых условиях пока официально не готово подтвердить этот курс, рассчитывая все же на сохранение перспективы восстановления отношений с Москвой. Генсек альянса дает заверения, что «страны НАТО не пытаются окружить Россию и не настроены против нее враждебно».

Однако определенные меры уже предпринимаются и могут ожидаться в будущем. Можно полагать, что продолжавшееся долгое время сокращение американского присутствия в Европе окажется приостановлено. «Атлантическая связка» Европы и США в сфере обороны будет всячески укрепляться и подтверждаться.

В случае отсутствия очевидных позитивных сдвигов в отношениях придет позиционирование России как государства, против которого «натовской Европе» все-таки необходимо будет планировать политику сдерживания и быть готовой к силовому противодействию. После тридцатилетнего перерыва вооруженное противостояние на европейском континенте перестанет рассматриваться натовскими военными как нереалистичная перспектива. Сойдет на нет и перспектива дальнейших сокращений обычных вооружений в Европе.

Можно с уверенностью полагать, что в новой ситуации всякие призывы к выводу остатков американского тактического ядерного оружия (ТЯО) с европейской территории перестанут быть актуальными. Любой диалог по ТЯО, в котором Россия, впрочем, не очень заинтересована, также откладывается надолго. Под вопросом оказывается и продолжение односторонних сокращений СНВ, осуществлявшихся, например, в Великобритании, которые теперь не вызовут поддержки ни кругов, принимающих решения, ни широкой общественности.

Для европейских стран появляются новые убедительные основания для доведения каждой страной уровня оборонных расходов до двух процентов ВВП (пока такие объемы отчислений производят только пять стран). Интенсифицируется модернизация вооружений, участятся совместные маневры (в том числе и значительного масштаба), особенно с участием и на территории новых членов НАТО, в первую очередь из числа пограничных с Россией стран. В этом контексте абсолютно реалистично и увеличение усилий по совместной обороне типа уже состоявшегося повышения интенсивности патрулирования воздушного пространства стран Балтии.

Если дальнейшего и еще более серьезного ухудшения отношений не будет, то можно, пожалуй, не ожидать появления в Европе того, что наши пропагандисты любят называть «базами НАТО» (следует напомнить, что в ближнем зарубежье России такая база на самом деле сейчас есть разве что в Афганистане). Нелишне напомнить, что в соответствии с положениями «Основополагающего акта Россия – НАТО» 1997 года, который альянс продолжает соблюдать, НАТО взяло обязательство «осуществлять свою коллективную оборону… не путем дополнительного постоянного размещения существенных боевых сил».

Другим важным и крайне чувствительным элементом военно-политических отношений России и Запада остается перспектива создания евроПРО. Вне зависимости от рассуждений о целесообразности размещения этой системы и ее перспективной эффективности следует констатировать главное – она стала негативной данностью отношений России и США/НАТО. В новых условиях, думается, практически не остается надежды на то, чтобы получить, по выражению президента РФ, хотя бы «какую-то ничтожную юридическую бумажку, где бы было написано, что это не против нас». Мало кто на Западе даже на экспертном уровне разделяет распространенную у нас точку зрения, что евроПРО создает реалистичную угрозу потенциалу ядерного сдерживания России (тем более что четвертая, наиболее технически продвинутая фаза развертывания евроПРО была отменена). Однако в новых условиях какие-либо шаги навстречу России в дополнительных доказательствах – «гарантиях» этого факта вряд ли кто будет делать.

Среди стран Европы и мира уже наметилось разделение: на тех, кто готов вновь в определенном объеме налаживать отношения с Россией, возвращая их в нормальное русло, или служить посредником для такого налаживания (как Австрия и Франция например), и тех, кто до последнего не захочет «поступаться принципами» (и здесь в первых рядах будут США). Особая тревога за свое будущее будет свойственна странам Балтии и иным государствам, граничащим с Россией.

В странах СНГ, где велика доля русскоязычного населения и имеются области, ранее исторически входившие в Россию, поселились настроения озабоченности. Постоянное упоминание в российских политических «толк-шоу» и СМИ формирования «Новороссии» как некой геополитической цели не может не служить напоминанием, что когда-то в состав Новороссийской губернии в составе Российской империи входили нынешние Польша, Финляндия, Литва, Латвия, Эстония, Узбекистан, Казахстан. Как мы помним, страны СНГ не заняли позиции решительной и однозначной поддержки действий Москвы в Крыму, предпочитая предусмотрительно промолчать или делать весьма расплывчатые заявления. Даже такой ближайший и проверенный союзник, как президент Белоруссии Александр Лукашеко, на протяжении всего конфликта после майдана нарочито поддерживал близкие контакты с руководителями «киевской хунты» (как ее называли в Москве) и лично прибыл на инаугурацию вновь избранного президента Порошенко.

Украинский кризис привел к обострению отношений России с Советом Европы, который основными своими целями декларирует продвижение демократии, защиту прав человека и укрепление принципа верховенства права в Европе. Итогом прошедшего в Парламентской ассамблее Совета Европы голосования стало достаточно «половинчатое решение» – лишение делегации РФ права голоса при сохранении ее полномочий. Однако во всей ситуации вокруг УК неожиданно для многих особую и весьма эффективную роль сыграла Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ).

Украинский кризис придал новое дыхание рассуждениям о наличии некоего ценностного разрыва между Россией и Западом, об особом пути «отдельной» российской «цивилизации». Среди прочего такого рода рассуждения часто проистекают из стремления дать «идеологическое обоснование» тому факту, что мы, русский (российский) народ, обречены почему-то жить беднее и хуже других, но зато мы влекомы некоей высшей идеей (в конкретном случае – воссозданием Новороссии, нет, так чем-нибудь другим). Подобное объяснение полностью игнорирует и смещает фокус от наших собственных ошибок и провалов, а если сюда еще добавить и постоянно выявляемые нашим телевидением новые «факты» существования многовекового антироссийского заговора во главе с Британией и нынешних подрывных действий мировой закулисы во главе с США, то тут уж явно становится не до анализа недочетов отечественной социальной и хозяйственной политики.

В любом случае вся эта модная конспирология вне зависимости от числа ее сторонников не отменяет насущной для России объективной необходимости объединять усилия с другими членами мирового сообщества в противодействии общим вызовам и угрозам, в укреплении региональной и международной безопасности, а в конечном итоге – и собственной безопасности. Обеспечение всех этих задач в одиночку или тем более по принципу «Россия против всех» (к чему подталкивают некоторые доморощенные «мыслители») будет непозволительно затратно и абсолютно неоправданно с точки зрения сохраняющихся возможностей кооперации в международных делах.

Окончание следует.

Сергей Ознобищев,
директор Института стратегических оценок