Хотите верьте, хотите нет, но мы по-прежнему находимся в состоянии повышенной боевой готовности к ядерному пуску, и ситуация сегодня стала даже опаснее, чем в годы холодной войны.

Российский самолет, сбитый недавно на турецкой стороне границы с Сирией, является примером балансирования на грани войны и неосторожности, которые повышают напряженность и усиливают недоверие между Россией и НАТО под руководством США. Военные стычки низкой интенсивности между Москвой и Вашингтоном раздувают искры эскалации, невиданной со времен холодной войны. Налицо небольшая, но устойчиво нарастающая опасность, которая случайно или намеренно может превратить эту эскалацию в ядерную угрозу.

Фон для угрозы создает то обстоятельство, что у США и России есть ядерные командные пункты, а также сотни стратегических боезарядов, находящихся в состоянии высокой боеготовности. Это давно сложившаяся практика или привычка, приводимая в действие инерцией холодной войны. Стороны используют чреватую случайными происшествиями тактику под названием «пуск по сигналу предупреждения», которая позволяет привести в действие их стратегические силы до того, как по ним будет нанесен ядерный удар атакующего противника. Недавно президент Барак Обама в своей директиве о применении ядерного оружия подчеркнул необходимость сохранения такой концепции. Наша система управления ядерными силами отрабатывает действия в рамках концепции по нескольку раз в неделю. То же самое делают и русские.

Хотите верьте, хотите нет, но Россия сократила время пуска со времен холодной войны. Сегодня главные пункты управления в Московской области могут действовать в обход всей человеческой цепочки командования и посредством дистанционного управления напрямую производить пуски ракет шахтного и мобильного базирования, находящихся, например, в Сибири, делая это в течение всего 20 секунд.

Почему это должно нас беспокоить? История показывает, что если спровоцировать кризис, ситуация начинает развиваться неуправляемо. Военные столкновения учащаются, становясь все более децентрализованными, спонтанными и интенсивными. Меры контроля и безопасности ослабевают, а по причине незнакомой оперативной обстановки возможны чрезвычайные происшествия и несанкционированные действия.

Просчеты, недопонимание и утрата контроля порождают неясность обстановки в кризисных условиях, а это чревато началом боевых действий. Короче говоря, переход от случайных военных стычек к кризисной ситуации, а затем и к эскалации с ядерным измерением может произойти быстро и неожиданно.

Где-то на этом скользком пути должен сработать психологический тормоз, известный как «сдерживание и устрашение», благодаря которому удастся избежать применения ядерного оружия. Но во время конфронтации сдерживание и устрашение может стать экстремальным видом спорта, когда стороны вступят в опасную и чрезвычайно рискованную игру, беря друг друга на испуг и занимаясь взаимным блефом, принуждением и шантажом. Главный замысел здесь заключается в том, чтобы посеять у противника страх по поводу того, что ситуация способна выйти из-под контроля и привести к ядерной войне.

Но люди просто не осознают, как мало у наших лидеров времени на принятие решения о применении ядерного оружия. Если хотите, обстановка стала еще более взрывоопасной с появлением угрозы кибервойны. Приказ на пуск сегодня длиной с твит. Стартовые расчеты, в свою очередь, передают короткий поток компьютерных сигналов, которые незамедлительно воспламеняют стартовые двигатели сотен ракет наземного базирования. У США на это уходит одна минута. Будучи в прошлом офицером пускового расчета ядерных ракет, я лично отрабатывал эти действия сотни раз. Нас называли «минитменами». У экипажа американской подводной лодки на пуск ракеты уходит немного больше времени: он может осуществить его за 12 минут.

Последний раз США бряцали ядерным оружием в целях устрашения в 1973 году, когда Генри Киссинджер со своей командой во время арабо-израильской войны повысил степень готовности к нанесению ядерного удара. Цель состояла в том, чтобы предупредить советских лидеров: им лучше не вмешиваться и не посылать свои войска на помощь окруженной египетской армии. Лучше сделать шаг назад, так как в противном случае возникнет риск эскалации ядерной войны, которая может начаться в большей степени случайно, нежели по умыслу.

Российские предостережения о ядерной угрозе во время конфликтной ситуации из-за Украины напоминают то балансирование, которое имело место во времена холодной войны. Этому кризису далеко до напряженности холодной войны, но риск в этой игре все равно существует, и мы все стали свидетелями первых витков спирали действия-противодействия с опасными непредумышленными последствиями.

Сегодня все чаще происходят опасные сближения российских и западных боевых самолетов. Натовские истребители за прошедший год сотни раз поднимались на перехват российской авиации. Самолеты ВВС России все чаще совершают провокационные вторжения в воздушное пространство других стран, а также предпринимают агрессивные действия по воспрещению. Например, американский самолет-разведчик был вынужден укрыться в воздушном пространстве Швеции, дабы избежать преследования со стороны российских истребителей.

В какой-то момент эти контакты начинают выходить из-под контроля, превращаясь, как выражается стратег Том Шеллинг (Tom Schelling), в «угрозу, чреватую случайностями».

Циклы действия-противодействия, которые мы наблюдали во время украинского кризиса, создают все больше и больше таких случайностей. Хотя стороны уверены, что они полностью контролируют ситуацию, на самом деле это не так. Стороны не обращают внимания на угрожающий характер своего поведения, хотя именно так его оценивает другая сторона.

Чтобы успокоить союзников США по НАТО из Восточной Европы, мы направляем в этот район американские стратегические бомбардировщики (без ядерных боеголовок, но русские не знают этого наверняка), которые иногда действуют провокационно. Россия в ответ или по собственной инициативе направляет свои стратегические бомбардировщики, которые совершают полеты вдоль американского побережья. На европейском театре Россия отвечает угрозами развернуть в новых местах дислокации свои ракеты в ядерном снаряжении (такие как «Искандер»).

Мы также направляем в Черное море эсминцы с системой «Иджис» в попытке успокоить такую союзницу как Румыния. Как оказывается, эти корабли несут на борту десятки крылатых ракет с обычными боевыми частями. Их дальность превышает 1600 километров, что позволяет им долетать до самой Москвы. По моим расчетам, при помощи этого малозаметного и высокоточного оружия можно без предупреждения нанести удар и уничтожить практически любую военную цель, кроме самых защищенных. Данные ракеты могут в одно мгновение неожиданно разрушить Кремль, а также поразить ключевые объекты российской инфраструктуры, командные пункты, системы управления, связи и раннего предупреждения ее ядерных сил. Более того, русские не могут на 100% быть уверены в том, что эти ракеты не имеют ядерной начинки.

Поскольку это оружие способно нанести сокрушительный удар, Россия в ответ идет на эскалацию напряженности. Ее истребители осуществляют беспокоящие действия против эсминцев, а недавно Москва направила в Черное море группу ударных подводных лодок. В качестве ответной меры, ведущей к дальнейшей эскалации, командующий военно-морскими силами НАТО предложил направить на новые базы в этом регионе американские противолодочные самолеты для противодействия российским субмаринам, которые сегодня создают угрозу эсминцам, угрожающим Москве.

Понимают ли американские руководители, что русские могут бояться этой новой обезоруживающей опасности, считая, что это угроза их существованию, и поэтому поднимают ставки, готовясь к применению ядерного оружия? Я в этом сомневаюсь.

В какой-то момент одна из сторон может моргнуть и сделать шаг назад. А может и не сделать. Напряженность может усиливаться до тех пор, пока кризис преднамеренно или случайно не дойдет до порога применения ядерного оружия. Что касается России, то у нее этот порог низок. Российскую стратегию в Европе разрабатывал сам президент Владимир Путин, сделавший это в 2000 году в ответ на натовские бомбардировки на Балканах. Эта стратегия носит название «деэскалационная эскалация», и она подразумевает нанесение первого удара с применением сотен единиц ядерного оружия, который должен ошеломить и полностью парализовать противника. Да, он может ошеломить и парализовать. А может перерасти в обмен ядерными ударами.

Учитывая то обстоятельство, что время подлета атакующих ракет к цели составляет от 11 до 30 минут (11 для подводных лодок, затаившихся у побережья противника и 30 для баллистических ракет, летящих через полюс на другую сторону планеты), времени на принятие решения о пуске по сигналу предупреждения очень мало. Эти решения сопряжены с огромной эмоциональной нагрузкой и сопровождаются формальными проверками. Я называю это рутинными действиями по заранее написанному сценарию. В некоторых сценариях на анализ данных раннего предупреждения отводится три минуты, и 30 секунд дается на доклад президенту о вариантах ядерного ответа и их последствий. После этого у него есть несколько минут (максимум 12, но чаще всего от трех до шести) чтобы выбрать один из них.

Затем стартовые расчеты получают короткий приказ на пуск.

То, что мы полагались и продолжаем полагаться на концепцию «пуск по сигналу предупреждения», означает, что стандартная парадигма стабильного взаимного сдерживания и устрашения на основе второго удара возмездия после массированного ядерного нападения была и остается плодом разума, не имеющим оперативного смысла. Вот как это объясняет генерал в отставке Джордж Ли Батлер (George Lee Butler), командовавший стратегическими силами США:

«В своих действиях мы исходим из того, что сумеем пережить первую волну атак… Но на оперативном уровне это не признавалось никогда… Они [органы ядерного планирования] построили конструкт, который очень сильно воздействует на президента, склоняя его к принятию решения на пуск до взрыва первого ядерного заряда противника… На практике это означает, что система неизбежно подталкивает президента к решению на пуск ракет в случае нападения».

Американские президенты пусть неохотно, но соглашались с существованием такой системы. Все они молча мирились с необходимостью быстро принимать решение о пуске по сигналу предупреждения. Рональд Рейган (в своих мемуарах) жаловался, что у него было «всего шесть минут для принятия решения о том, как реагировать на отметку на экране радара, и будет ли ядерный Армагеддон». Признавая, что такая политика чревата чрезвычайными происшествиями и случайностями, высокопоставленные советники по вопросам безопасности, такие как Киссинджер и Брент Скоукрофт (Brent Scowcroft), на совершенно секретных заседаниях отмечали, насколько важно убедить Советы в том, что США будут следовать своим правилам. «Нам выгодно показать Советам, что мы можем действовать иррационально в этом плане», — говорил Скоукрофт.

Здравый смысл подсказывает, что это рискованная линия поведения. Группы дальнего радиолокационного обнаружения в США как минимум раз в день получают данные со своих датчиков, которые требуют в срочном порядке оценить, началось ли ядерное нападение, или это просто ложная тревога. Раз или два раза в неделю им приходится делать это повторно. И пусть очень редко, но возникают такие ситуации, когда нападение кажется достаточно реальным, чтобы начать подготовку к пуску по сигналу предупреждения. Дежурный расчет всего за три минуты с момента поступления первых данных с приборов обнаружения должен в предварительном порядке дать оценку и уведомить высшее военное командование и гражданское руководство о случае вероятного нападения.

Соединенные Штаты и Россия несколько раз подходили к самому краю ядерной пропасти из-за ложных тревог. Один раз советник по национальной безопасности Збигнев Бжезинский был всего в нескольких секундах от того, чтобы посреди ночи разбудить президента Джимми Картера и проинформировать его о начале Советами массированного ядерного нападения, после чего Картеру пришлось бы без промедления отдать приказ о нанесении ответного удара. Он уже поднял трубку, когда получил доклад о том, что это ложная тревога.

Если российско-американские отношения снова ухудшатся и сползут до уровня ядерного противостояния времен холодной войны, риск ошибочного пуска будет еще выше. Во время кризиса враждующие стороны могут даже не осознать, насколько высок уровень опасности. На ум приходят события 1983-84 годов, когда страдавшие от паранойи советские руководители в страхе перед первым ядерным ударом со стороны США были готовы осуществить упреждающее ядерное нападение на Америку, о чем американские лидеры даже понятия не имели. Естественно, в кризисный период предрасположенность руководителей верить в предупреждения о ракетном нападении существенно усиливается. А поскольку российская спутниковая система дальнего обнаружения полностью вышла из строя, сегодня в России время на принятие решения о пуске после получения предупреждения сократилось до 2-4 минут. В такой ситуации ошибочный пуск вполне возможен.

Положение вещей усугубляется новой угрозой, какой является кибервойна. Поскольку мы слабо понимаем суть и масштабы киберугроз, совершенно неразумно держать американские и российские системы управления в готовности к пуску по сигналу предупреждения. Точно так же, абсолютно нецелесообразно производить пуски ядерных ракет незамедлительно по получении короткого потока компьютерных сигналов, которые могут оказаться несанкционированными.

С учетом всех этих рисков, которые с еще большей силой распространяются на другие ядерные державы, а также по причине того, что сдерживание само по себе это не более чем манипулирование ядерными рисками, мы не можем быть уверены в том, что ядерное оружие никогда не будет применено. Мы можем не без оснований предположить, что станем свидетелями такого применения в какой-нибудь точке земного шара, возможно, в условиях эскалации кризиса между девятью ядерными державами или их коалициями. Первый, но далеко не единственный кандидат это индо-пакистанский ядерный кризис. Нельзя также исключать и российско-американское ядерное противостояние.

Самое очевидное решение это полная ликвидация ядерного оружия. Но конечно же, быстро это произойти не может. Между тем, есть семь мер, способных помочь перевести стрелки подальше от ядерной полуночи. Они основаны на вышедшем недавно докладе Комиссии по снижению ядерных рисков «Глобальный ноль», которую возглавляют бывший заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов генерал Джеймс Картрайт (James E. Cartwright) и посол Томас Пикеринг (Thomas Pickering). В состав комиссии входят бывшие генералы, адмиралы, министры обороны и эксперты по национальной безопасности со всего мира, в том числе, из всех ядерных держав за исключением Северной Кореи.

Первое. Соединенные Штаты и Россия могут договориться об исключении из своей стратегии концепции пуска по предупреждению. Им следует незамедлительно прекратить проведение учений с пусками стратегических ракет на основе данных от приборов дальнего радиолокационного обнаружения.

Второе. Они могут договориться о том, чтобы начать выводить свои стратегические ядерные силы из состояния повышенной боевой готовности, приняв такие меры как перевод боеголовок в места хранения, что увеличит время подготовки пуска с нескольких минут до нескольких дней. Начав с незамедлительного 20% сокращения количества ракет, находящихся в состоянии повышенной готовности, Соединенные Штаты и Россия должны будут в течение следующих 10 лет отменить состояние боевой готовности для всех своих ядерных сил с возможностью проверки.

Третье. Все страны, обладающие ядерным оружием, могут договориться о том, чтобы приводить свои силы в состояние повышенной готовности только при жестко контролируемых условиях. Такая договоренность существенно ограничит сроки и масштабы перевода ядерных сил из одной степени готовности в другую в рамках боевой подготовки, учений и чрезвычайных ситуаций, связанных с национальной безопасностью, а также потребует заблаговременного уведомления о таких действиях.

Четвертое. США и Россия могут организовать сотрудничество с другими ядерными ведомствами по обмену опытом, информацией и технологиями в сфере обеспечения безопасности и сохранности ядерного оружия и материалов.

Пятое. США и Россия с возможным подключением Китая могут возглавить усилия по запрещению кибервойны, целью которой являются командные пункты, центры управления, системы связи и раннего обнаружения ядерных сил. Все эти системы ни в коем случае не должны подвергаться кибератакам.

Шестое. Меры доверия, согласованные в ходе диалога военных ведомств, помогут снизить риск геополитической напряженности в мире, способной преднамеренно или случайно довести страны до порога применения ядерного оружия.

В дополнение к этому лидеры России и США, а также эксперты должны проводить консультации о возможных способах снижения риска эскалации кризисов, в основе которых лежат сегодняшние противоречия между двумя странами. Кроме того, они должны создать условия для возобновления конструктивного двустороннего диалога по широкому кругу ключевых вопросов безопасности. В сфере снижения ядерных рисков им следует приступить к обсуждению возможных двусторонних и многосторонних мер, снижающих опасность применения ядерного оружия во всем мире, включая случайные подрывы, несанкционированные пуски с участием имеющих допуск людей, кибератаки, поражение ядерных пунктов управления, систем связи и раннего обнаружения, ложные оповещения о вражеском ракетном нападении, быструю эскалацию конфликта, ведущую к принятию поспешных и необдуманных решений о пуске, а также захват развернутого или складированного ядерного оружия террористами.

Совместными усилиями эти страны могут выработать важные двусторонние и многосторонние меры в области предупреждения кризисов, опасной военной деятельности, операций с применением ядерного оружия, обеспечения безопасности систем управления и связи. В этих вопросах у нас есть общность позиций, и кроме того, они могут стать основой для продолжения диалога по наиболее перспективным мерам.

Брюс Блэр (Bruce Blair)